Ох, до чего приятен процесс творчества! Особенно, если его правильно переживать. Впрочем, переживания для разных видов творчества разные. Мне доступен только один вид -- написание художественых текстов. Сначала у меня в голове возникает нечто вроде живого фильма, описывая сцены которого, я и пишу свои произведения. Кроме того, когда я пишу, я пытаюсь прожить жизнь за героя произведения, улавливая оттенки переживаемых им чувств. Как будто я создаю свой мир и сопереживаю своим собственным созданиям, наделённым, в принципе, полной свободой. Я жёстко задаю им начало и конец, вся середина построена исключительно на бунте героев. Но если я правильно задал конец истории, то бунт этот настолько тесно соединяется с ним, что кажется, будто так всё и задумывалось изначально.
читать дальшеКогда я писал книгу, я, если можно так выразиться, записывал изливания тёмной стороны своей души, описывая мрак, страдания, боль, страх, безумие... Но потом меня что-то замкнуло, и я написал фанфик по мультику "Рубаки" про любовь. Как оказалось, я написал чрезвычайно заштампованную вещь. Персонажи таких штампов, по мнению читателей, выходят нудным и сопливым подобием автора. Хотя, что интересно, сам фанфик получился очень смешной и фееричный.
Любовная тема меня больше не прельщала, поэтому я написал другой рубачий фанфик -- на этот раз про новую жизнь. Этот рассказ получился направленным почти целиком на юмор и попахивал откровенным бредом. Тем не менее, когда я его писал, я, живя за героя рассказа, каким-то внутренним чувством почувствовал пульс жизни. Я понял, что этого ощущения мне было мало, и потому написал третий рубачий фанфик, как продолжение второго. Ощущение было несколько другим, так как сам фанфик рассказывал про мечту, а не про новую жизнь. И, как мне показалось, он вышел не хуже. Получалась довольно хорошая (для моего неопытного пера, конечно) дилогия на тему "чувство жизни", не пересекающаяся с любовным фанфиком.
И сейчас я пишу продолжение дилогии, которое может не только отлично завершить её, но и соединить с темой любовного рассказа. Он может стать последним моим рубачьим фанфиком, и, если мне всё удастся, я создам такое настроение, следуя за которым, я смогу, наконец, переписать и продолжить книгу.
Интересно, а как переживают акты творчества те, кто творит по-другому? Моя знакомая художница рассказывала, что у неё в голове возникает история, основная сцена которой и является её рисунком. Великий Микелянджело говорил, что ваять скульптуры очень просто: нужно взять глыбу и откалывать от неё лишние части. Как творят хореографы и музыканты, мне не ведомо в принципе.
Конечно, как я уже писал, мне бывает довольно обидно, что в плане рисования мои руки растут не оттуда, да и музыка, ни с чем не связанная, для меня ничего не значит. Слова бывают довольно бедны в описаниях изображений, и ими почти не передать лирику, которую люди видят в музыке. Зато только слова могут взывать к области сверхчувственного. И, если правильно их употреблять, то можно даже приоткрыть выход к трансцендентному -- к царству высших смыслов. Но так могут писать только гении.